«Была у Владимира жизнь кинематографическая», — утверждал Виктор Шкловский. И ещё какая! «Пишу сценарии, сам играю, рисую киноплакаты» — так в автобиографии «Я сам» Маяковский очерчивал круг занятий в 1918 году. А ещё раньше он был кинокритиком и даже теоретиком самого революционного из искусств ХХ века. С уверенностью можно сказать, что из всех русских литераторов Маяковский по разнообразию киноамплуа был и остаётся непревзойдённым.

Ровесник кинематографа, подростком вкусивший яда экранных зрелищ, он был, по собственному выражению, «закованным фильмой» и очень хотел служить кинемо — как мог. Маяковский боролся за право быть изобретателем во всём, и кинематограф тоже был полем его битвы с «приобретателями» и «прозаседавшимися». Да, он проиграл бюрократам от «Совкино» — но его имя до сих пор читается на больших и малых экранах.

Поговорим об этом с Александром Прониным — доктором филологических наук, исследователем экранной драматургии, автором книги «Бумажный Вертов / Целлулоидный Маяковский».